|
Песенный стиль Виана по достоинству оценил тогда еще начинающий Серж Гензбур. "Только потому, что я
услышал Виана, я решил попытать счастья в этом непритязательном жанре", - писал Гензбур в 1984 в журнале "Арк". Фирма "Филипс" предложила Виану напеть пластинку: правила дроржного движения, положенные на мотив народных песен - чтобы изучающим было легче запоминать. После этого под аккомпанемент оркестра Виан записал с дюжину своих песен, в том числе "Яву атомных бомб", текст которой журнал "Канар аншене" напечатал в июне 1955 года. Эта первая пластинка на 45 оборотов называлась "Невозможные песни". Вторая сорокапятка появилась тоже в пятьдесят пятом и получила название "Возможные песни". Третья, уже на 33 оборота, - "Возможные и невозможные песни" - вышла в 1956 году с заметкой Жоржа Брассенса на обложке: "Борис Виан - это одинокий странник, бросившийся на поиски новых песенных миров. Если бы этих песен не было, нам, без сомнения, не хватало бы их. В них есть то необъяснимое, что делает любое произведение искусства нужным и важным. Кому-то они не нравятся, пусть так, на это у всех есть право. Но придет время, сказал мне один человек, и песни Виана будут нужны всем". Одна из песен Бориса называлась "Жертва прогресса" - о том, как бытовые приборы изменили человеческие и любовные отношения. Фирма "Филипс" предоставила Виану самому рекламировать свою песню и послала его на выставку "Салон бытовой техники", которая состоялась весной 1956 года. Так у песни, ставшей впоследствии очень популярной, появилось новое название: "Бытовая техника". Писал ли сам Виан музыку к своим песням? Отчасти. Однажды на радио ему задали этот вопрос. Он объяснил, что сначала придумывает условный мотив, на который ложатся стихи, но мотив этот выходит столь примитивным, что композиторы сочиняют песне новую мелодию, более сложную. Летом 1955 Урсула отправилась на гастроли с труппой "Бале-О" (это был первый джазовый балет Франции), а Борис - в турне по стране со своими песнями. Сопровождал его друг и аккомпаниатор Ален Гораге. В Париже Виана хорошо знали, многие любили его. Провинция же понятия не имела, кто это такой. До них лишь докатилось смутное эхо скандала с Салливеном. Поэтому какой-то странный человек с русским именем, распевающий антивоенные песни про дезертиров, вызвал сначала недоверие, а затем возмущение. Публика в кафе смеялась, свистела или отвечала ледяным равнодушием. В Нанте и вовсе началось что-то непонятное. Группа пожилых мужчин, следуя за Вианом из города в город, подчеркнуто агрессивно вела себя на его выступлениях. Крики "Убирайся в Россию!" и угрозы всякий раз сопровождали исполнение "Дезертира". Позже выяснилось, что это были ветераны второй мировой, организованные мэром одного из городков для противостояния наглому оскорбителю исстрадавшейся Франции. Один раз дело чуть не дошло до драки. В конце концов конфликт разрешился мирным путем: Борис пригласил предводителя группы в бар для беседы по душам. Ветерану, как выяснилось, даже в голову не пришло, что в песне речь модет идти о войне в Индокитае, а вовсе не о последней войне с Германией. Расстались собеседники почти друзьями, сойдясь во мнении, что война, конечно, величайшее зло и несчастье. Виан твердо усвоил урок: прежде чем петь перед ветеранами, надо сначала дать им высказаться. В то же лето Борис ездил с песнями в Бельгию. "Дезертира" там встретили вполне благожелательно - бельгийцы ведь не воевали. Они даже транслировали выступление Виана по телевидению. Скандал с "Дезертиром" стал известен в Париже, и осенью вся столица ходила в "Труа Боде" на Виана. Но пластинки его, как и книги, расходились плохо. Они просто были "не для всех". Положение с книгами попыталось поправить издательство "Минюи", литературным консультантом которого в 1956 был Ален Роб-Грийе, еще не написавший "нового романа". Он предложил переиздать "Осень в Пекине" и "Красную траву". "Осени" повезло: она вышла вторично, но в "подчищенном" варианте; старший мастер Арлан, в частности, был освобожден от обязательного уточнения "эта сволочь". Судьба книги от этого не изменилась. Критика и на этот раз ответила гробовым молчанием, не помогла даже рекламная кампания Коллегии Патафизиков. А "Красная трава" из-за финансовых трудностей так и не дождалась переиздания. В 1955 к войне в Индокитае добавился алжирский кризис (освободительная война в Алжире вспыхнула в 1954). В этой ситуации "Дезертир" получил новое звучание острой политической песни. Поль Фабер, парижский муниципальный советник, участник Второй мировой, обратился к префекту округа Сены с требованием запретить трансляцию песни по радио и грозился подать в суд за нанесение морального ущерба французским вооруженным силам. Виан ответил ему письмом, сохранившимся в архивах Фонда. "... Одно из двух, - писал Виан. - Либо вы воевали ради мира, либо для собственного удовольствия. Если вы боролись за мир, как я смею надеяться, не уподобляйтесь своим единомышленникам и ответьте прямо: коли нельзя выступать против войны в мирное время, то когда же против нее выступать? А может быть, все не так, и вы "любите войну", и воевали ради собственного удовольствия? [...] Поверьте, "ветеран" - опасное слово; нельзя кичиться тем, что воевал; об этом нужно сожалеть. [...] И если моя песня кому-то может прийтись не по вкусу, дорогой господин Фабер, то уж во всяком случае не тому, кто прошел войну". Виан пел на сцене год и три месяца, всякий раз нервничая перед выходом. Если сердечные приступы случались на людях, он отшучивался, даже кокетничал. Но усталость делала свое дело, и в июле 1956 он слег с отеком легких, к этому добавилось осложнение на почки. Врачи предупредили, что если Борис не будет вести спокойный образ жизни, много лежать и соблюдать строжайшую диету, то отеки будут повторяться, и один из них окажется последним. Пролежав в кровати две недели и почувствовав себя лучше, Борис собрался на отдых в Сен-Тропез. Но перед этим успел еще сыграть роль кардинала в экранизации "Собора Парижской богоматери" с Лоллобриджидой в роли Эсмеральды. Съемки заняли всего три дня. Клод Леон заехал за Борисом на съемочную площадку, погрузил его в машину и отвез к морю. О том, чтобы петь, теперь не могло быть и речи. Борису и на гитаре трудно было играть - через десять минут кончались силы. Но писать песни Виан продолжал. И даже создал французский рок. Началось все с того, что Жак Канетти предложил Борису подготовить серию джаз-пластинок. Виан с готовностью взялся за дело и вскоре совершенно освоился на "Филипс". Он всем интересовался, без приглашения врывался на собрания, давал советы. Он был столь обаятелен, что такое поведение даже нравилось. Вскоре он заразил всех своей страстью к мистификациям. В 1956 композитор Мишель Легран привез из Америки новинку: рок-пластинки, по которым сходила с ума вся американская молодежь. Виан и Анри Сальвадор (Сальвадюш, как называл его Борис; они были очень близки в то время, вместе сочиняли песни, вместе работали на "Филипс") услышали американский рок случайно, как всегда без спроса открыв какую-то дверь. Кумир юных американцев Элвис Пресли и новая музыка не понравились французским джазистам - это звучало как пародия на джаз, - и они решили сделать рок смешным. Виан написал четыре комические песни с названиями типа "Рок-энд-ролл Мопс" или "Рок-икота", Сальвадор сочинил музыку. Идея была такая: выпустить пластинку якобы по американской лицензии, обозначив Леграна как Мига Байка, а Сальвадора - как Генри Кординга, Вернон Сенклер (Виан) значился переводчиком американского текста, принадлежащего Джеку К. Нетти (Жаку Канетти). Запись состоялась в июне 1956. Все служащие фирмы "Филипс" страшно веселились, и осенью того же года Виана взяли на постоянную работу - без указания должности и с полной свободой действий. Виан сочинил знаменитую теперь во Франции песенку "Сделай мне больно, Джонни" (музыка Алена Гораге) и записал ее вместе со своей любимой актрисой Магали Ноэль. На пластинке, разумеется, была не одна песня, а целая подборка, женский рок - в противовес американскому, мужскому. Так как эмансипацией во Франции в те времена никто не был болен, ярко выраженная сексуальность женского рока звучала весьма шокирующе. Кроме того, на конверте красовался виановский текст, довольно смело расхваливающий женское очарование известной актрисы. Даже для "Филипс" это было чересчур смело, и Канетти пришлось объясняться в высоких инстанциях. Новая работа увлекла Бориса, вдохнула в него силы; он даже помолодел. Но в 1956 перед ним всерьез встал вопрос об операции на сердце. Установка искусственных клапанов еще не практиковалась во Франции. Единственное, что могли посоветовать ему врачи - это не нервничать и не переутомляться. Ни то, ни другое не удавалось. Бориса все чаще одолевали приступы страха, которые очень пугали Урсулу. После семейных размолвок они по очереди бегали отсиживаться к Жаку Преверу. У Превера, правда, и своих сложностей хватало. Маленький Патрик Виан превратился в трудного подростка, и Мишель, перестав с ним справляться, отдала его отцу. Мечта Бориса сбылась, но союз оказался не из легких; мальчик был совершенно неуправляемый, ни в каких учебных заведениях подолгу не задерживался - то выгонят, то сам сбежит. Всеобщая неустроенность, теснота, неуверенность в завтрашнем дне угнетали Бориса. И среди его замыслов появляется пьеса "Строители империи", в которой семья, спасаясь от неведомой опасности, перебирается из квартиры в квартиру, каждый раз в меньшую, до тех пор, пока беда наконец не настигает их. Пьеса была закончена в 1957, а в феврале 1959 была напечатана в "Досье N 6" Коллегии Патафизиков. В декабре пятьдесят девятого ее поставит Жан Негрони, режиссер "Театр Насьональ Попюлер", которым руководил Жан Вилар; музыку к спектаклю напишет Жорж Делерю. В январе 1957 Жак Канетти, художественный директор "Филипс", сделал Виана своим заместителем. Борис получил даже собственный кабинет. В кабинете вечно толпился народ, устраивались шумные дискуссии, подписывались контракты (часто без согласования с начальством). За год работы на "Филипс" Виан записал Франсиса Лемарка, Мулуджи, Жаклин Франсуа, Анри Сальвадора и многих других французских исполнителей, которых без него записывать не стали бы. Он сочинил уйму песен и отдавал их всем, кто был согласен их спеть. Он выпустил "Песни 1900 года" в исполнении Жюльетт Греко, Фернандо Рея и Армана Местраля; он "запустил" первых французских рок-певцов: Рока Фелера (рок-пародии) и Габриэля Далара; он записал "Песни о королях Франции", сказки братьев Гримм и Андерсена, которые сам перевел и инсценировал. Но много было и такого, что не могло понравиться Канетти: колоссальные неоправданные расходы, случайные люди, которых Виан приглашал записываться в порыве душевной щедрости. И в 1958 Бориса отстранили от вершения музыкальных судеб, назначив художественным директором филиала "Филипс" - фирмы "Фонтана". Недовольство Канетти и Виана было взаимным - Виан считал, что Канетти обирает артистов, продающих свое имя, и наживается за их счет. Желая рассказать всю правду про то, как рождаются песни и знаменитости, Броис написал книгу "Вперед, му-музыка... а денежки в карман" (издательство "Ливр контампорен", 1958) и был уже готов к тому, что его выгонят из "Фонтана" за разглашение профессиональных секретов. Каково же было его удивление, когда его не только не выгнали, но раскупили весь тираж скандальной книги. Виан проработал на "Фонтана" до января 1959 и ушел сам, потому что устал. К концу 50-х у Виана начали понемногу складываться долгожданные отношения с кино. Летом 1957 он снимается в фильме Анри Грюэля "Джоконда" и пишет закадровый текст к этому короткометражному фильму. Роль, правда, у него крошечная: в течение нескольких минут он изображает на экране учителя таинственной улыбки. Фильм занял первое место на фестивале в Туре в 1957 году и получил Золотую Ветвь в Каннах в 1958. В том же году Виан снимается у Пьера Каста в фильме "Карманная любовь". "Я любил его снимать, - признавался Каст в 1962 году, - потому что он весь светился какой-то фантастической странностью. [...] Он был согласен работать со мной: он чувствовал, что мне нравится с ним работать. Похоже, ему все же было скучновато, ведь у Виана так много было всегда других дел. Он заскакивал без предупреждения, на бегу, и уходил, как только представлялась такая возможность." В качестве актера Виан появится еще в одном фильме Каста, "Прекрасный возраст", который выйдет только в 1960. В 1958 Виан удостаивается чести фигурировать в дкументальном фильме, ему же посвященном, который по заказу канадского телевидениябудет снимать его друг Марсель Дельам. И наконец в год своей смерти Виан сыграет небольшую роль в полнометражном фильме Роже Вадима "Опасные связи". В сентябре 1957 у Бориса случился новый отек легких. Урсула оставила работу и все время проводила у постели мужа. В январе 1958 по совету врачей они отправились в Гури, на берег Ла-Манша. Оттуда однажды съездили в Ландемер, надеясь отыскать следы дома, принадлежавшего Вианам. Но дома не было, на месте сада буйствовали рододендроны. Даже здесь, на море, Борису не становилось лучше. Он чувствовал, что жить осталось недолго. В записной книжке появляется следующая запись: "Одной ногой я уже в могиле, а другая машет только одним крылом". Неправильность этой фразы особенно выразительна. Недолго осталось жить, недолго любить... И как бы на последнем вздохе летом пятьдесят восьмого Борис не на шутку увлекается немецкой актрисой Хильдегард Нефф. Давний уговор с Урсулой о взаимной свободе дает ему возможность не задумываться о последствиях. С Хильдегард он познакомился, когда писал песню к фильму Ива Аллегре "Девушка из Гамбурга", в котором Нефф исполняла главную женскую роль. Нефф снималась в кино во Франции, Германии, Америке; она была талантлива, хороша собой и до невероятности похожа на Урсулу: такие же светлые стриженые волосы, тот же легкий немецкий акцент; форма рта, волевой подбородок, огонь во взгляде. Друзья Бориса были поражены сходством. Роман недолго оставался тайной. Виан посвящал Хильдегард песни, записывал с ней долгоиграющую пластинку и однажды даже привел домой. После Берлина Борис снова погрузился в дела. Он сочиняет большое количество песен и работает с Анри Сальвадором, чей оптимизм придает ему сил. Пишет статьи о Жорже Брассенсе, Серже Гензбуре, Жаке Бреле для "Канар аншене", об Анри Сальвадоре для "Франс обсерватер", ведет хронику джаза для журнала "Джаз-Хот", переводит Стриндберга, пишет многочисленные сопроводительные статьи к пластинкам, в том числе о Рэймоне Кено, чьи "Стилистические упражнения" вышли в звуковом варианте. Музыкальные комедии для театра и кино остаются невостребованными, зато Коллегия Патафизиков охотно принимает "Полное собрание" неизданных пьес Виана. 1959-й. Виану остается жить полгода. Что он успел? В январе ушел из "Фонтана". Вместе с Жоржем Делерю переделал "Снежного рыцаря" для парижской "Опера Комик". Перевел пьесу Брендона Бихэна "Утренний посетитель". Сыграл в фильме Роже Вадима. Много писал для "Констелласьон": "Недолстаточно быть учтивым...", "Когда ссорятся ваши жены", "Жена за рулем", "Отпуск как в 1900"... В апреле Виану предложили место художественного директора в музыкальной фирме Эдди Барклея. Работы там было немного, и Борис согласился. 25 мая по радио "Франс III" прозвучала передача, посвященная Коллегии Патафизиков и их литературным "Тетрадям". Борис написал диалоги и сделал передачу вместе с Сальвадором и певицей Беатрис Арнак, которая исполняла "патафизические" песни. 28 мая все члены Коллегии собрались на банкете по случаю избрания нового куратора Коллегии, барона Жана Молле, друга Альфреда Жарри и Гийома Аполлинера (основатель и бывший куратор Коллегии Патафизиков доктор Сандомир отошел в мир иной). На банкете Борис демострировал всем свое новое изобретение: аппарат для изготовления Ордена Спирали, отличительного знака десяти Сатрапов. Торжественное чествование нового куратора состоялось 11 июня в Сите Верон, на террасе под открытым небом. Это был последний праздник в жизни Бориса. Тому, что случилогсь 23 июня, предшествует длинная история. Когда в 1948 году к Борису пришел сценарист Жак Допань и предложил написать киносценарий "Я приду плюнуть на ваши могилы", Борис только пожал плечами: его все еще преследовали за поругание общественной морали. Но, подумав, он согласился, решил немного изменить сюжет и убрать злополучное название. Фильм условно окрестили "Страсть Джо Гранта". Виан подписал контракт, фирма "Пате-Синема" купила сценарий и исчезла на долгие годы. В 1957 стало известно, что "Пате-Синема" частично перепродала права фирме "Осеан-Фильм" и что картина "Я приду плюнуть на ваши могилы" по одноименному роману Б. Виана должна вскоре выйти на экраны. "Осеан-Фильм" предложила Виану заключить новый контракт, слегка переделав текст старого и сохранив за фильмом название романа. Посулив немалый гонорар, фирма исчезла. Вскоре вместо нее права на экранизацию предъявило другое кинообъединение, СИПРО, которое не намерено было считаться ни с чьими интересами. Вместо того чтобы расторгнуть кабальный контракт, Виан связал себя по рукам и ногам обещанием написать диалоги к апрелю 58-го. В срок диалоги готовы не были. Фирма грозилась предъявить иск. Авторские права Виана были практически сведены к нулю. В том же стиле развивались и дальнейшие отношения между Вианом и СИПРО, что заставляло Бориса нервничать. 22 июня 1959 года кто-то из знакомых неожиданно сообщил Борису, что на следующий день назначен просмотр. (Фильм был снят Мишелем Гастоном, музыку написал Ален Гораге.) Виан колебался, идти или не идти: сердце сильно сдало за последнее время. Урсула отмечала, что даже на расстоянии были слышны его глухие удары. Мишель по телефону советовала: не ходи. И все же Борис решился, оставил дома спящую Урсулу и пошел на просмотр. Просмотр начался около десяти утра 23 июня в зале "Пети Марбеф". Десять минут спустя Виан уронил голову на спинку кресла и потерял сознание. Умер он не приходя в себя по дороге в больницу. Хоронили Виана 27 июня на кладбище Виль-д'Авре. Среди родственников в черном ярким пятном выделялась фигура Урсулы: синий костюм, белый шарф вокруг головы, букет пунцовых роз. И море народу. Не было только могильщиков, которые объявили в тот день забастовку. |