|
В январе 1943 оркестр Клода Абади принимал участие в VI французском турнире джазистов-любителей. Увы,
неудачно. Стиль Билла Колмана, который они имитировали, не имел успеха у жюри. На следующий год состоялся VII турнир. На этот раз оркестр
произвел на жюри благоприятное впечатление, но совершил неосторожность, исполнив иностранное произведение. Гран-При опять достался
другим. Тем не менее популярность победителей турнира 1942 года росла, их считали одним из лучших джаз-оркестров времен оккупации.
Музыканты выступали вечером или по ночам, им или платили процент от сборов, или просто кормили, что по тем временам было уже немало.
Случалось, их приглашали на крупные официальные празднования. В 1943 Алена, Лелио и еще кое-кого из их товарищей забрали в Германию на молодежную стройку - это было одно из направлений политики Виши. Тогда Клод Абади и Виан организовали октет с участием замечательных музыкантов, братьев Юбера и Рэймона Фоль. Оркестр привлек внимание Клода Лютера, в будущем известного кларнетиста, который в то время стремился подражать Абади и Борису. Так завязались новые дружеские связи. О Лютере Виан тоже будет часто вспоминать в своих книгах. В марте 1944 журнал "Джаз-хот", орган Hot-Club de France, предложил анкету о положении в мире джаза. Борис отозвался поэмой "Референдум в форме баллады", которую подписал своей излюбленной анаграммой Бизон Рави. Позже поэма вошла в сборник "Сто сонетов", а в 1944 получила второй приз Клуба. В декабре 1944, уже после Освобождения, состоялся VIII турнир джазистов. И хотя Гран-При получил ансамбль Поля Вернона, публика была в восторге от оркестра Абади. В 1944-45-ом популярность оркестра растет, в ноябре 1945 на международном турнире в Брюсселе оркестр Абади завоевывает четыре кубка, приз и звание победителя. А в марте 1946, на IX турнире в Париже, он получает наконец Гран-При. Теперь за ним слава самого старого любительского оркестра; по этому случаю все восемь музыкантов выступают с длинными белыми бородами. В Брюсселе оркестр так понравился владельцам ночных заведений, что музыкантов снова приглашают в Бельгию на Рождество и Новый год, пообещав солидное вознаграждение. Эта поездка надолго запомнилась Борису и его друзьям. В послевоенной Бельгии жизнь складывалась несколько легче, чем в Париже, во всяком случае, в кафе была еда, а в магазинах - товары. Не имея права перевозить деньги через границу, артисты должны были все потратить в Брюсселе. Накупив обуви, капроновых чулок и мужских носков, они решили запастись тканями. Километры материи были аккуратно свернуты и рассованы по музыкальным инструментам. На границе таможенник спросил, что внесено в декларацию. Музыканты, не моргнув глазом, предъявили пакетик цикория. Когда же таможенник недоверчиво постучал по барабану, Борис с любезной улыбкой проговорил: "Месье, должно быть, тоже музыкант?" Авантюра прошла благополучно. В 1945-ом освобожденный Париж заняли американские войска. Грезившие Америкой Борис и его друзья были на седьмом небе от счастья: вот кто по достоинству должен был оценить их джаз. Разочарование наступило очень скоро. Американцы оказались совсем другими, чем их воображали себе поклонники Фолкнера и Дос Пассоса - реалисты до мозга костей, бесшабашные весельчаки, не упускавшие ни малейшей возможности подзаработать. О джазе они и слыхом не слыхивали. Американцы стали охотно приглашать к себе французские джаз-банды, но пределом их мечтаний было модное "Бесаме мучо" и популярные мелодии, под которые можно было потанцевать и потискать французских красоток. Писать Виан начал после двадцати лет. В поездах между Парижем и Виль-д'Авре, на работе, в барах он сочинял стихи. Сидя в АФНОР-е, принялся их разбирать, составлять сборник. Сборник "Сто сонетов" содержит 112 стихотворений, в том числе десять виртуозных сонетов-баллад. Сохранившийся рукописный вариант сборника украшен цветными иллюстрациями Петера Нья (псевдоним Клода Леглиза). В 1942 Виан написал сказку. У Мишель, ожидавшей появления Патрика, воспалилась щитовидка, сам Борис лежал с ангиной и осложнением на почки. Тогда, чтобы развеять тоску, Мишель попросила мужа сочинить ей волшебную историю. Так появилась на свет "Волшебная сказка для не вполне взрослых". История вышла мрачноватая: прекрасный принц Жозеф бродит по свету в поисках мешка сахарного песку, встречая на своем пути королей-шизофреников, злых принцесс-отравительниц и дураковатых троллей. Здесь уже есть и симпатичные человекоподобные животные, и одушевленные предметы, и замысловатые каламбуры, и горечь разочаровавшегося романтика - все, что будет так характерно для Виана-писателя. Едва закончив сказку, Борис принялся за другую невероятную историю, главным героем которой был Майор, фигурирующий там под своим истинным именем. В "Разборках по-андейски" сам Борис разделяется на Антиоха де Тамбретамбра, Барона Визи (Барона д'Элда в русском варианте) и полицейского Бризавьона (Самолетогона; последние два имени - анаграммы Бориса Виана). Роман изобилует остроумными каламбурами, сногсшибательными приключениями в лучших традициях детективного романа, эротическими изысками и вообще всякими забавными невозможностями. Борис писал его в несколько приемов, переделывая и перекраивая. К маю 1943 Мишель закончила перепечатку, и рукописная книга стала достоянием всех друзей Бориса. В 1943-44 был написан "Сколопендр и так далее...", позднее озаглавленный "Сколопендр и планктон" и получивший статус романа. Это пронизанное озорным юмором произведение обычно воспринимается литераторами как юношеская проба пера, вариация на тему "Разборок по-андейски". Кое в чем они не совсем правы: все, что писал Виан, было юношеским или почти. "Сколопендр" был доброжелательно принят любимым советчиком Виана Жаном Ростаном, а позже получил одобрение многих серьезных писателей. В 1944, пытаясь внести некоторое разнообразие в скучные будни АФНОР-а, Виан составил "Стандартизированный перечень ругательств среднего француза", применив к известным лексическим пластам принципы классификации, используемые в бюро. Серьезным это тволрение, разумеется, не назовешь, но и в остроумии не откажешь. В начале сороковых Борис и Мишель писали сценарии. Ален в то время пытался заниматься режиссурой и обещал куда-нибудь их пристроить. Сценарии, судя по всему, были далеки от совершенства и до сих пор не заинтересовали никого из почитателей виановского таланта. А в ноябре 1944 для Бориса и его братьев неожиданно кончилось так долго тянувшееся счастливое детство: забравшиеся в дом среди ночи грабители застрелили отца. После смерти хозяина виллу продали. Мать, тетя Заза и больная диабетом Нинон, успевшая развестись с мужем, сняли в Париже небольшую квартирку. Борис и Мишель перебрались на улицу Фобур-Пуассонньер. Перед тем как навсегда покинуть "Ле Фоветт", Борис заперся в бальной зале и исполнил прощальное соло на трубе. В Виль-д'Авре Виан приезжал теперь только в гости - поиграть в шахматы с Жаном Ростаном, прочесть что-нибудь из свеженаписанного. Там он читал вслух своего "Сколопендра". Ростану "Сколопендр" понравился настолько, что он отдал рукопись Бориса своему знакомому, писателю Рэймону Кено. Кено был генеральным секретарем издательства "Галлимар" и готовил новую серию "Перо по ветру" - для выявления молодых дарований. Он одобрил "Сколопендра" и попросил Бориса лишь упростить некоторые имена и каламбуры. Отзыв Кено чрезвычайно польстил Виану: в 1944 Кено был известен как бывший приверженец сюрреализма, мастер пародии и вербальных игр, черного юмора и парадокса; это был человек энциклопедической эрудиции, виртуозно владевший всеми слоями языка, занимавшийся всерьез живописью, математикой, лингвистикой, логикой; вместе с женой (сестрой Андре Бретона) он переводил на французский английских и американских авторов. К моменту знакомства Борис прочел его роман "Мой друг Пьеро", написанный в 1942. Кено и Виан оказались внутренне схожи и быстро нашли общий язык. Сорокадвухлетний Кено сдружился с молодежью, его стали приглашать на вечеринки, возили слушать джаз в кафе или играть в шахматы к Ростану; однажды Борис играл ему на трубе в его кабинете в журнале "Нувель Ревю Франсэз". *) В рукопись "Сколопендра" была внесена небольшая правка, в 1945 издательство "Галллимар" одобрило роман, в октябре 1946 книга вышла в свет. К инженерно-бюрократической работе Борис начал испытывать отвращение и все больше времени посвящал сочинительству. В 1945 он написал новеллу "Мартин позвонил мне", в 1946 - "Южный бастион". Виан не стремился публиковать свои новеллы, единственными читателями были Мишель, которая исправно перепечатывала все на машинке, и, возможно, Кено. В это же время Борис заключил договор с Галлимаром на сборник новелл "Часики с подвохом". Но ни одна новелла для этого сборника так и не была написана, известны лишь несколько вариантом предисловия, написанные Вианом. В 1962 Жан-Жак Повер опубликует под этим названием три новеллы Виана, датированные сорок восьмым - сорок девятым годами: "Зовут", "Пожарники" и "Пенсионер". В феврале 1946 Виан ушел из АФНОР-а и поступил на другую работу, куда его устроил Клод Леон. Это было Государственное управление бумажной промышленности. Виан и Леон сидели в одной комнате, и Борис с загадочным видом что-то писал, благо работы было немного. Пару месяцев спустя выяснилось, что писал он роман. Виан держал свой замысел в глубоком секрете, даже Мишель почти ничего не знала. А возникла идея романа "Пена дней" так: в 1943 издательство Галлимара учредило премию Плеяды для начинающих писателей. Победитель получал крупное денежное вознаграждение и право публиковать свое произведение в любом парижском издательстве. В 1944 эту премию присудили Марселю Мулуджи, известному исполнителю песен, за роман "Энрико"; последнюю премию (в 1946) получит Жан Жене за пьесу "Служанки". Секретарем премиальной комисси был назначен Жак Лемаршан, которого Борис помянет доброй шуткой в "Осени в Пекине", членами жюри - Андре Мальро, Поль Элюар, Марсель Арлан, Альбер Камю, Жан Полан, Рэймон Кено, Жан-Поль Сартр и еще несколько человек. Виан решил попытать счастья и в марте засел за работу. К маю роман был готов: озорная, остроумная и в то же время грустно-чарующая сказка. Мишель плакала, перепечатывая "Пену дней". Рукопись понравилась Кено, который нашел, что Виан опередил свое время; ее одобрил Лемаршан. Доброжелательно отозвалась о ней и Симона де Бовуар, которая успела прочесть ее до Сартра; она даже задумала опубликовать отрывки в новом литературно-философском журнале "Тан Модерн". У Виана практически не было литературных соперников, премию сулили ему. И совершенно неожиданно присудили ее далеко не начинающему автору - поэту и аббату Жану Грожану, в его пользу прозвучало восемь голосов из двенадцати. Против "Пены дней" вели активную кампанию Жан Полан и Марсель Арлан, за что были сурово наказаны Вианом той же "Осенью в Пекине" и в новелле "Примерные ученики". Борис был совершенно убит известием о своем провале, и Гастон Галлимар поторопился заключить с ним договор на издание "Пены дней". Роман вышел в престижной "белой серии" в 1947 году. И все же в течение нескольких месяцев после истории с премией во всем, что писал Борис, сквозила обида. Вот, к примеру, несколько едких строк на тему: Открыть однажды поутру окно И помочиться сверху на Арлана (вариант - Полана) Куда как славно. К этому времени Жан-Поль Сартр уже год был парижской знаменитостью. Уже были написаны "Тошнота" (1938), сборник новелл "Стена" (1939), "Бытие и ничто" (1943), пьесы "Мухи" (1943) и "За закрытой дверью" (1944). Его лекция "Экзистенциализм - это гуманизм", прочитанная 29 октября 1945 года, стала событием и положила начало новой философской эре; Сартр стал знаменит как основоположник новой послевоенной философии. Многие из друзей Виана считали себя приверженцами Сартра и предлагали Борису познакомить его с модным философом. Но Борис не признавал авторитетов и ждал, пока Сартр найдет его сам. Так и случилось. В марте 1946 Кено представил Виана Симоне де Бовуар. Сартр в это время находился в Соединенных Штатах, увлеченный некоей Долорес Канетти (подобные случаи хоть и вызывали приступы ревности, но не выходили за рамки сложных отношений между Сартром и "Бобром", т.е. Бовуар). Встреча между Борисом и Симоной де Бовуар состоялась в баре гостиницы "Пон Руаяль", так как излюбленное пристанище экзистенциалистов, кафе "Флора", стало слишком модным и людным. Кено предложил Симоне прочесть "Сколопендра" и рассказал о "Пене дней", которая только создавалась. Бовуар не позволила очаровать себя сразу, вначале она отметила, что Борис любит слушать самого себя и поражать окружающих парадоксальными высказываниями. Впрочем, после второй встречи она все же поддалась его обаянию. Встреча состоялась 17 марта на "торто-пирожной" вечеринке в квартире Бориса и Мишель. Борис и Симона проговорили на кухне за чашкой кофе всю ночь - о литературе, джазе, его книгах... И расстались нежными друзьями. Когда Сартр вернулся наконец в Париж, Симона "преподнесла" ему очаровательную пару: талантливого писателя и его прелестную жену. Борис тоже очаровал Сартра: бледный и загадочный трубач с кривой усмешкой на губах, умница и всезнайка, неутомимый собеседник, умеющий серьезную и скучную экзистенциалистскую беседу разбавить изысканно-насмешливой остротой. К тому же Виан открыл Сартру мир джаза и способен был часами говорить об Америке. Борис держался с новым знакомым, как и вообще со всеми, на равных, не признавал никакой иерархии, ни социальной, ни интеллектуальной, он был слишком уверен в себе, в своей эрудиции, в своем таланте. Журнал "Тан Модерн", провозвестник экзистенциалистской мысли, распахнул перед Борисом свои двери. Специально для Виана Сартр открыл новую рубрику; так родились придуманные Вианом "Хроники лжеца". Главной задачей хроникера было развлекать читателя и, не говоря ни слова правды, прозрачно намекать на реальные события. Лжец острил по поводу несуществующих фильмов, подшучивал над популярностью Пиаф и Арагона, сочинял небылицы про Америку, где никогда не был, он не боялся подтрунивать даже над Сартром. За год с небольшим Виан написал для "Тан Модерн" пять хроник и одну статью; не все, правда, было опубликовано при его жизни. Зато на страницах журнала увидели свет отдельные главы из "Пены дней" и новелла "Мурашки", понравившаяся Сартру мрачным, кровавым юмором и антивоенной направленностью. Тема войны необычна для Виана. Это была поздняя реакция на рассказы друзей и своеобразная месть за смерть отца. К середине сороковых Борис начал относиться к литературе профессионально, он без пиетета взирал на собратьев по перу, делая некоторое исключение разве что для Сартра и Кено. О литературе говорить не любил: он ее делал. Это была позиция - такая же, как его упрямая аполитичность. Он демонстративно отказывался от ангажированности, предпочитая быть свободным, а если и бунтовал, то в одиночку. Этот принципиальный индивидуализм, страх перед массовостью и коллективизмом настолько четко сформулирован в авторском предисловии к "Пене дней", что, когда роман публиковали в СССР в начале восьмидесятых, предисловие пришлось полностью выбросить. Сорок шестой год был для Бориса богат событиями, дружескими связями, работой. День он обычно начинал с присутствия в Управлении бумажной промышленности, где втайне от начальства писал книги. Вечера после восьмичасового рабочего дня были сплошь заняты выступлениями в барах и кафе, теперь уже в Сен-Жермен-де-Пре, где кипела артистическая и интеллектуальная жизнь столицы. Дома Борис столярничал, вечно что-то мастерил. По ночам не мог спать, рассвет встречал за письменным столом - его, как многих сердечников, мучала бессонница. Сердечная недостаточность становилась все мучительней, организм быстро изнашивался. Борис торопился жить. "Каторжник - не тот, кто работает по принуждению, а кто не делает того, что обязан делать", - прочтут потом в его дневнике. Сорок шестой год оказался плодотворным и в смысле литературы: кроме "Пены дней" и еще двух романов, "Осени в Пекине" и "Я приду плюнуть на ваши могилы", Виан написал несколько новелл; одна из них, "Желторотая тетеря", была напечатана в журнале "Ла Рю". Остальные автор не торопился предлагать в журналы, ему почему-то больше нравилось складывать их в стол. Зато он делал переводы для "Аж Нуво", работал для журналов "Комба", "Опера", писал статьи о джазе для "Хот Ревю" и "Джаз-Хот" (в этом ему помогала Мишель). В декабре "НРФ" организовал в галерее "Плеяды" выставку картин и рисунков известных писателей. Девиз выставки гласил: "Если вы умеете писать, значит, умеете и рисовать". Были представлены работы Верлена, Аполлинера, Арагона, Бодлера, Тристана Тцара, Кено... А также Виана. Никогда не державший в руках кисть, Борис за несколько недель написал специально для выставки шесть картин, достаточно интересных и талантливых. Одна из них, "Железные человечки", была выставлена в галерее. *) Литературный журнал "НРФ" был учрежден в 1909 году группой писателей, в которую входили Жак Копо, Андре Жид и др.; в 1909 г. "НРФ" открыл собственное издательство с Гастоном Коллимаром во главе. Театр "Вье Коломбье", созданный в 1913 г., был своего рода театральным филиалом "НРФ". В период между мировыми войнами "НРФ" был самым престижным литературным журналом Европы. Назад |